Быть может во сне я с тобою встречался,
И ветер ласкал твой воздушный наряд
И плавных твоих очертаний касался
Когда-то давно, много весен назад.
И ты целовала меня, незнакомка,
Как брызги волны, были миги услад,
И я за ту песню, что пела негромко,
Тебя полюбил много весен назад.
Ты веришь мне, веришь мне, о, незнакомка,
Уже пред тобою склонялся я ниц.
И ты улыбнулась улыбкой ребенка,
Вспугнувшего стаю испуганных птиц.
Еще даже песня моя не умолкла,
Ты вспыхнула, словно над морем заря,
Ты веришь мне, веришь мне, о незнакомка,
Так значит, я песни слагаю не зря.
Глаза, вкусившие греха,
Предательски чисты.
Скажи мне, кто твой друг, ха-ха!
И я скажу кто ты.
Ушел мой самый верный друг
В могилу к праотцам,
С собой покончив. Его дух
Со мною до конца.
Другой давным давно уплыл
В далекие края.
Когда вернулся, позабыл
Как и зовут меня.
Любимая была верна,
Пока была бедна.
Но нищеты моей, ха-ха!
Не вынесла она.
Живу один среди теней
Давно минувших лет.
Ни благодетель, ни злодей,
Ни шут и ни поэт.
Глаза, вкусившие греха,
Предательски чисты.
Скажи мне, кто твой друг, ха-ха!
И я скажу кто ты.
С тобой, как в горах.
Когда тихо шепчешь о чем-то в ночи
Эхо молчит.
Когда громко поешь о счастье и горе
Эхо вторит.
Но стоит небрежное слово сказать
Эхо начнет нарастать.
Я правда в горах никогда не бывал,
Но знаю теперь, что такое обвал.
Ноги босые взгляды косые,
Прищур глаз.
Девичьи груди, ах будь что будет!
Пусть в первый раз.
Первый последний. Выше коленей
Взгляда ладонь.
Как дождь весенний, наше спасенье.
Будь молодой!
Слабость и сладость - радость.
Нежность в руках осталась.
Теплые губы
Любы.
Встань!
Я взгляну.
Ну?!
Длань
Протяну,
Обниму
И усну.
Приятно обнять лед? - Нет.
Сколько тает лед - лет?
И зачем моими костями бряцать?
И зачем повторять бред?
И зачем расставаться?
Ведь тебе всего девятнадцать
Лет.
Поднимем бокалы, мой друг
За святых и за грешных женщин.
За тех, кто в ночи за сто верст.
За любимых когда-то прежде.
За окнами бесится дождь,
И ветер так странно воет.
Сегодня особая ночь,
Я рад, что нас только двое.
Я понял, в чем наша беда:
Любимых мы слишком любим.
Мы так ненасытны всегда,
Что даже к себе - ревнуем.
Как долго умершей весной
Дышала погода - полгода.
Как долго я жил лишь одной
Последней заботой - полгода.
Лишь дождь разобьет мне окно,
Я уйду, друг мой верный, в небо,
Оставив тебе лишь одно:
Разбросанных писем небыль.
Поднимем бокалы, мой друг,
За святых и за грешных женщин.
За тех, кто в ночи, за сто верст,
За любимых когда-то прежде.
Покуда налей мне вина,
Угасший огонь раздуем.
Я понял, в чем наша вина:
Любимых мы слишком любим.
Они шагают по Тверской,
И нет счастливей их двоих.
И город к вечеру притих,
И пахнет счастьем и весной.
Им не вести времени счет.
Ты их прости, бог ты иль черт.
Вечность блестит в этих глазах,
И на губах радость и грусть.
Они молчат, чтоб не вспугнуть
То, что лишь взгляд может сказать
Нечет иль чет, милостив будь.
Бог ты иль черт, не позабудь.
Они же знают в этот миг,
Идя сквозь зависть, грусть и смех,
Обнявшись на виду у всех,
Что нет счастливей их двоих.
Время течет. Счастья им дай.
Бог ты иль черт, не покидай.
Эгей, дружок не грусти,
Ты пой лучше вместе со мной,
Обиды забудь и прости,
Печалиться глупо весной.
Оркестр, веселее звучи,
Стучи барабаном капели
Чтоб всюду запели ручьи
Прекрасней органа в капелле.
Весна! Наконец-то весна!
Ты вслушайся в пение птиц.
Нельзя же ее не узнать
В улыбках приветливых лиц.
Вглядись,- отражение весны
В словах и в движеньях - во всем
Во взоре, что из-под ресниц
Сияет прелестным огнем.
Грешно, моя радость грустить
Слезой не растопишь ты снег
Поршу лишь тебя - улыбнись
Я песню спою о весне.
Я что-то позабыл, увы!
Дыхание ночной травы,
Раскаянье степной грозы,
И таянье парной росы.
Я что-то позабыл, увы!
Луч солнца надо льдом Невы,
Отчаяние в тени лесов,
Молчание стенных часов.
Я что-то позабыл, увы!
Но вспомните, быть может, Вы.
Солце
для нас
растопило
весною
корку Невы
и сугробы
на Невском
и Ленинград
с благородством
и блеском
встретил нас радостным
гостеприимством.
Улицы
прямы.
Блестит
позолота.
Улицы примут
в себя
человека
и оружат
суетой
и заботой,
и ароматом
прошедшего
века.
Здесь
какждый дом
воздвигался
с любовью,
каждый лицом
отличается
чутким,
каждый
- с чертами
своими
и болью,
так что и номер,
наверно,
не нужен.
Темные окна,
арки,
колонны,
свет фонарей -
уютный,
знакомый,
все это было
в Москве,
но не мы ли
В вечной
погоне
про вечность
забыли?